Воздух вокруг всегда звенит, голова тяжелая.
Моя подруга Таня дожидается своего такси на углу Невского и Литейного, пыльный воздух, ленивый солнечный день. Ей нужно собрать вещи, чтобы отправить их в Хельсинки.
Моя подруга Таня закрывает за мной дверь своей разноцветной квартиры в Лихоборах. Это последняя вечеринка, я уже увезла у нее всё детское, что она берегла для второго ребенка, и теперь заодно прихватила остатки книг и настолок, которые она не отправила в Мадрид.
Моя подруга Таня, — так уж получилось, — едет дальше в своем такси, из которого я выхожу на Мичуринском, поразвешивать ленточки. Она дождется документов в Каше, а потом репатриируется.
Моя подруга Настя приехала понянчить моего малыша, пока я веду вебинар, и наготовила мне еды. Все как в жизни. Она уезжает в город, название которого я не смогла запомнить.
С мужчинами не так, они уезжают резко. Начало февраля, мы обедаем с Яном, я только что узнала, что беременна, и прилежно демонстрирую перемены пищевых пристрастий. Потом ухожу читать лекцию о дружбе с бывшими. Мы оба понятия не имеем, что больше не увидимся неизвестно сколько. Конец февраля, мы гуляем с Николя, я уточняю — Но я тебя еще увижу вообще? — будучи в шоке от самой постановки вопроса. — Господи, ну конечно, — изумляется он. А про всех остальных я даже просто и не помню, просто вот они были, ходили со мной гулять, приходили на вечеринки, а теперь их нет.
Столько расставаний, как за этот год, не было никогда. Что мы раньше знали о расставаниях. Нам казалось, что они как-то связаны с нашими действиями, с нашими выборами. Нам казалось, что можно что-то поправить. Нам казалось, что люди, с которыми мы расстаемся, остаются теми же самыми, и мы сами остаемся самими собой. А потом все накрыл черный туман, в котором остается смутная тень, размытое воспоминание, оболочка от человека.