Сначала – анекдот. Считалось, что это был любимый Рональда Рейгана. Итак: «Рейган вскакивает среди ночи в холодном поту. Нэнси Рейган спрашивает:
– Ронни, что случилось?
– Какой мне приснился кошмар! – отвечает Рейган. – Будто сижу я в зале, а на трибуне Брежнев, и говорит:
«Дорогие товарищи, мы заслушали доклады о положении дел на Брянщине и Орловщине. Теперь хотелось бы услышать, как дела на Вашингтонщине. Слово предоставляется первому секретарю Вашингтонского обкома КПСС товарищу Рейгану».
– А я сижу и чувствую – не готов!».
Дело было давно. Я очень боялся выступать. Сама мысль о выступлении бросала меня в дрожь. Сначала начинали трястись колени, потом – плечи и руки. Дрожало все тело, стучали зубы. Это была тектоническая дрожь. Она возникала практически безотносительно масштаба выступления. Надо тост сказать – колотит. Речь в узком кругу коллег – подкидывает. Про выступления на сцене вообще молчу. Шарашит так, что не могу встать со стула. Вот как боялся. Страшное дело.
Вместе с тем, выступать мне нравилось. Точнее, мне нравилось представлять себя выступающим. Как бы я был обаятелен! Как бы красноречив был бы я! Какие бы срывал аплодисменты! Как бы игриво мне улыбались дамы и, может быть, даже бы кидали мне некоторые части своего гардероба! Ну а что? Преценденты были. Пресли тот же, помню, утверждал. Но, не смотря на все успехи с выступлениями, происходили они у меня в голове. Я бы даже сказал – в моих глазах. Строго по Цою.
Очень меня этот когнитивный диссонанс расстраивал. Ходил я и к психиатрам, и к тренерам великим, к актерам театра и кино. Общался даже со служителями культов. Никто не помог. И довелось мне ехать в поезде с дядькой. А он был в СССР то ли агитатором, то ли – комсомольским вожаком. И всю ночь он мне травил истории. Да как! В лицах, с перевоплощением. Собрал в наше купе весь вагон, люди в корридоре стояли. Как тот, с дудочкой, который детей увел из города. Заворожены были все.
Когда он выдохся, то есть, когда закончилась водка, я рассказал ему о своей проблеме. Он стал серьезным и начал задавать мне вопросы. Через три минуты выставил диагноз: «подготовит вульгарный». Оказывается, в моей голове жило чувства долга перед подготовкой к выступлению. Кто его туда засунул и кто вырастил – история умалчивает. Важно, что оно выросло до такой степени, что мешало мне ходить. Лечение дядька прописал мне народное: клин клином. То есть выступать без подготовки. Экспромтом.
И вот я начал себя заставлять. Совещание, а я ничего не понимаю. Все равно тяну руку и что-то бурчу. День рождения незнакомой мне Шурочки из бухгалтерии? Прихожу и толкаю тост. И так далее. Сначала получалось неловко и смешно. Потом дело наладилось. Стало понятно, что, в общем, не важно что говорить, важно – как. Сразу же пригодились тренеры по выступлениям. Стали работать руки. Пошла игра темпом и скоростью речи. Появились паузы. Где-то через год я первый раз выступил перед тысячью на конференции. И имел успех. Правда, предметы женского гардероба мне на сцену не кидали.