Дмитрий Волошин: Начну с истории. Мой приятель уехал. Был простой москвич, стал простым лондонцем

Ну а что, хорошо же мир посмотреть, себя показать? Человек он был определенно выдающийся, подающий большие надежды. Творческий и, одновременно, системно мыслящий. Да еще и опыт имел в востребованной сфере. Ну вы поняли, айтишником был мой приятель. Отъезд свой он серьезно подготовил. Работу нашел, квартиру снял. Здесь закатил отвальную. И уехал. Мы пожелали ему успехов. Сложное это дело – ехать в другую страну. С большим уважением отношусь к таким смелым и сильным людям.

Прошло несколько лет. Мой приятель работал, строил свою новую жизнь, вписывался в окружение. Много писал о культурной разнице и о том, как важно стать своим. Не могу сказать, что его карьера прямо удалась. Да, не голодает. Но и не взлетел ракетой. Стал таким себе вполне средним, серийным клерком от ИТ. Со средним доходом, средним успехом, средней жизнью. Как по мне, то это – большое достижение. Попробуй ка уехать в чужую страну и там соревноваться с местными. Это даже не покер, это – рулетка. Где барабан сделан из камня и ты крутишь его день и ночь.

Потом я начал замечать, как мой приятель забрюзжал. Нет, он брюзжал и раньше. Но это было умно, иронично. А сейчас прямо как-то горько, безысходно и даже зло. Изменился и вектор бурчания. Почему-то, внезапно, он стал мне рассказывать, как мне плохо живется. Мол де и перспектив нет, и технологии не те, и вообще все будет плохо. Конечно, его мнение продолжало быть важным. И прогнозы были интересны. Я только вот все никак не мог понять две вещи: зачем мне эта информация в целом и зачем ему со мной ей делиться? Вроде я не просил взгляда издалека.

Человек я открытый и честный. Задал ему вопрос. Мол, дорогой Михаил, поделитесь, на кой ляд вам, с упорством достойным лучшего применения, рассказывать мне с дальнего берега Ла-Манша, как все у меня плохо? Я предположил, что достоверность прогноза в целом увеличивается по мере приближения к эпицентру прогнозируемого объекта. И что субъект прогнозирования должен быть не только эмоционально, но и содержательно вовлечен в жизнь объекта. Вопрос я задал попроще, разумеется. Это я тут для вас вытыкиваюсь. В общем, прижал Мишу к стенке и стал пристально смотреть в глаза, выискивая правду.

Он что-то мне втирал про болящую душу с отсылками к Алексею Хомякову. Пытался играть “Изгиб гитары желтой” по скайпу. Цитировал Бродского. Я его продолжал не понимать. Я видел разницу между тем, что он говорит, и что он делает. Выглядело это так, как будто он с бухты-барахты начал меня учить жить. Ну такой, папенька. А говорил он про сострадание ко мне и вовлеченность в мою жизнь. И ладно бы сострадал как-то действенно. Денег что ли прислал или fish and chips (шутка). А он, отнюдь, сострадая, вгонял меня в депрессию своими апокалептичными прогнозами моей жизни. Да еще и с историческими экскурсами. Обосновывающими бесперспективность всего, чем я живу. Ну такая себе жалость.

Я вот прямо много думал об этом. Можно сказать, не один год. И у меня возникли две гипотезы, хочу поделиться. Первая в лоб. Вот он уехал и там, по сути, не реализовал свой потенциал. Он, правда, был хорош. а стал винтиком. Это его выбор и, разумеется, его дело. Однако он страдает. И постоянно находится в дискуссии с самим собой в отношении правильности своего выбора. А надо ли было уезжать? А что было бы, если бы не уехал? И, чтобы подкрепить свой выбор, он принижает перспективы тех, кто остался. Как бы подкрепляя свое решение.



Вторая гипотеза более изощрена, она строится на концепции Карпмана (см. “треугольник Карпмана”). Идея в том, что Миша принес большую жертву. Безусловно, новая страна – это огромный стресс. И уезжая осознанно, не импульсивно, разумный человек готовится к испытаниям. Уезжая в другую страну человек жертвует многим. Но жертва эта имеет обоснование: лучшая жизнь, более свободная или богатая, лучшая жизнь будущих поколений и так далее. Проблема в том, что если есть ощущение вынужденности жертвы, то это может порождать агрессию. Жертвующий как бы обижается на причину или акцептора жертвы. При этом не важно, понимают ли это они, и вообще просили ли его жертвующего о чем-то.

Я рассказал Мише о своих теориях. Постарался выбрать максимально округлые выражения. Сказал еще о своих чувствах. Что мне не приятны его разрушающие посты и сообщения. Мы хорошо поговорили. Мне кажется, он меня понял. По крайней мере пишет он теперь гораздо аккуратнее. И, в основном, про местные, британские проблемы. Какие-то там эмигранты его возмущают, цены на что-то там, политика лейбористов. Мне кажется, он хорошо и емко поучаствует в английской общественной жизни. С его то мозгами и энергией. Боже, храни королеву.